Самохин Михаил Борисович

Дедушка не любил рассказывать о войне. Он всегда говорил: «Вы не знаете о войне. И не надо о ней знать. Не надо… Это страшно… Не дай бог вам узнать, что это такое». Его часто, как ветерана, звали в школу на классный час, но добиться его прихода было практически невозможно. Поэтому в детскую память врезался лишь один случай.

Меня, как внучку, просили уговорить деда прийти на урок в наш класс. Но уговорила не я. Уже не помню, кто… И вот он стоит перед семнадцатью моими одноклассниками. Учитель просит рассказать какую-нибудь историю из фронтовой жизни. Смущаясь, дедушка Миша улыбался и смеялся, ещё надеясь избежать повествований. Долго упирался, «ломался». Надо сказать, что дедушка, когда говорил что-то интересное, у него это звучало, как анекдот, сопровождаемый под-хи-хи-киванием и улыбкой, похожей на улыбку стесняющегося ребенка (стесняющегося и в то же время довольного таким вниманием к его персоне). И вот, представьте себе серьезный и грустный текст с этой улыбкой и не злобным хи-хи. Уже не помню, какую историю, отложившуюся в моей памяти, он вещал именно в этот день, в этот час. Возможно, эту (опускаю эмоциональные вставки дедушки): «А вот был такой случай. Это было в Европе. Уже война кончается. Столько позади. Огни и воды прошли. Ни царапины. А тут такая смерть нелепая… Остановились мы на отдых у одной речушки. Ясное дело, всем после команды «вольно; разойдись» захотелось искупаться, снять усталость. Лето почти. Вода теплая. Ну и всем скопом – в воду. Кто голову моет, кто стирает, кто ныряет. А как говорят: «не знаешь броду, не лезь в воду». Был с нами мужичек один, плавать не умел. Мы о нём вспомнили: «А где Сеня (имя вымышленное)? Сеня где?» Глядь, рубаха его плывет. Хвать за неё, а она – пустая… Обидно, всю войну прошел, а тут такая нелепая смерть» …

Дети моего дедушки тоже всегда говорили, что он не любил рассказывать о тех годах. Но, вот деда Миша остается один. Бабушки не стало. У деда плохо показывает телевизор, и он ходит к нам (через дорогу) смотреть фильм о Великой Отечественной войне. Сядет в коридоре на стульчике (не в комнате, видимо дальнозоркость была, да и мешать не хотел) и смотрит кино. Мы тоже смотрим. В какой-то из моментов он начинает эмоционально переживать и либо пускает слезу, либо комментирует: «Да, правильно показывают. Именно так и было». Ах, как мне жаль, что только теперь, когда за плечами более 30 лет, а в стране за 10 лет снято много новых фильмов, а ещё, как оказалось, существуют редко демонстрируемые художественные фильмы о войне советского времени, жаль, что не запомнила, не записала названия тех кинолент. Пару раз, расчувствовавшись очередным киносеансом, он немного поделился своими воспоминаниями…

Всю войну и ещё 4 года до демобилизации (да и всю свою жизнь) был шофером. На войне возил всё: и людей, и снаряды. По началу, из неопытности, делал глупость: «Бомбежка посреди поля. Надо бежать, прятаться. А куда? Куда посреди поля?! Я – под машину… Вот всё стихает, шок проходит, и тут понимаю: «Ё-моё! Вот дурак-то! В голом поле, может, только заденет осколком, а, может, и обойдется. А попади бомба в машину – разнесёт в клочья, и следов не найдешь. Поминай, как звали». «А то, бывало, рядом снаряд упадет, взрыв. Как очнешься, первые мысли, что идут в голову: Рука (осматривает руку) – цела (примечание автора: проверить можно только глазами, тело ещё не чувствуется, и голова «не работает» в шоковом состоянии). Другая рука – (осматривает) цела; ноги – целы; голова (ощупывает) – цела… Эх, (почти матом), жив, цел. Слава богу!». Ещё помню страшную историю из его воспоминаний: «Бомбежка. Просека. Прячусь за деревом. А в пяти шагах от меня – женщина с ребенком на руках у другого дерева бережется. Вдруг, взрыв… Очнулся… Жив. Глядь, а там, где только-что стояла женщина и ребенок – пыль. И только кишки, и кожа на дереве развешана» (примечание автора: да, дедушка любил крепкие словечки. Сибиряк!). Следующую историю я помню не точно, может, немного искаженно, но опишу: «Привал. Обедаем. Эх, воды не хватило. Мы послали паренька одного с котелком: речка близко. Всё было тихо… Нет и нет его. Ну, пошли посмотреть. А его, оказывается, снарядом… и голова прямо в котелок угодила. Напрочь срезало, и в котелок… Не донёс».

Мне не жаль, что рассказов было мало. Вероятно, дедушка прав, что нам не стоит знать про войну абсолютно всё. Да и обо всем, что происходило с каждым из миллионов каждый час в те годы, невозможно знать. Ещё жалею, что имен не запомнила, которые называл деда Миша в этих историях, не честно получается по отношению к ним. Зная имя (хотя бы имя), помянули бы в эти минуты, отдавая им должное. Берлин... Кенигсберг... 4 года службы после подписания пакта о капитуляции Германии... Что ещё я знаю о дедушке-солдате?! Рядовой, шофёр; юбилейные медали. Вот и всё. Но в детстве было достаточно знать, что он – жив, что он продолжает «копаться» со своим трактором, который сам собрал из запасных частей (ему завидовали в этой удаче, восхищались). И уже осознание этих фактов вселяло гордость за деда.

Рядовой Самохин Михаил Борисович был награжден медалями «За боевые заслуги» (1945 г.), «За оборону Москвы», орденом Отечественной войны II степени (1985 г.).